Тема «мнимый больной» в мировой литературе довольно обширна. И, ко- нечно, представлена в русской литературе — хотя бы в пушкинском «Станционном смотрителе». А вот врачами люди притворяются реже — соответствен- но, и образ «мнимого врача» встречается не так уж часто. Впрочем, например, у Чехова в рассказе «Ночь перед судом» (1886), в начале 1890-х годов переде- ланном им в пьесу, он налицо.
Однако в заглавии настоящей статьи мы имеем в виду не сюжетную ситуацию, когда литературный герой притворяется доктором. И даже не то, когда врач не умеет лечить, — оттого что небрежно относится к исполнению своих обязанностей, как, к примеру, Трилецкий в пьесе Чехова «Безотцовщи- на» (1878), или оттого, что позабыл все, чему его учили, как Чебутыкин в его же «Трех сестрах» (1900).
Речь пойдет о другом, также достаточно распространенном явлении, ког- да герой — медик, а его прототип никакого отношения к медицине не имеет. Такие «доктора» в художественных произведениях, как правило, никого не лечат, а только рассуждают — чаще всего с материалистических позиций. За- частую это вообще не реально практикующие врачи, а ученые, как доктор Фауст или чеховский Николай Степанович из «Скучной истории», а то и студент- медик, как Базаров.1 Иногда писатель делает своего героя таким «доктором» главным образом для того, чтобы читатель не догадался о его реальном прототипе. Может быть, и называть этот тип «врача», во избежание путаницы, стоит не столько «мни- мым», сколько «условным» доктором. Классическим случаем подобного рода является тургеневский Базаров.